Благодаря высокому росту и своему происхождению из крестьян, перед войной Константин Воробьев был зачислен в роту курсантов Кремлевского училища. И никто не мог представить, что настанет время и этих ребят, элитные войска, со стрелковым оружием и бутылками с зажигательной смесью отправят на фронт, навстречу немецким танкам, защищать столицу. Где большинство из них и погибнет.

   Об этом Константин Воробьев расскажет в своей повести «Убиты под Москвой»

   В 1990 году по повести Воробьева выйдет фильм «Это мы, господи». Фильм имеет подзаголовок «Ястребов». Под названием - «Это мы, господи» у писателя   есть другое произведение. Автобиографическая повесть «Это мы, господи» была написана в 1943 году, когда группа партизан, сформированная из бывших военнопленных, вынуждена была временно уйти в подполье. Ровно тридцать дней в доме № 8 на одной из улиц в литовском городе Шяуляй писал Константин Воробьев о том, что довелось ему пережить в фашистском плену. Писал торопясь, зная, что смертельная опасность рядом и надо успеть.

  Фильм «Это мы господи», как и книга Константина Воробьева, рассказывает о судьбе небольшого подразделениякремлевского полка. Режиссёр Александр Итыгилов постарался как можно точнее передать ту атмосферу, которая царит на страницах повести - тягостная, полная безысходности,до животного страха. Атмосфера войны для любого человека, впервые попавшего в этот ад.

  Это не единственная экранизация повести. В 1983 году вышел фильм «Экзамен на бессмертие» — военная драма по повестям Константина Воробьёва «Убиты под Москвой» и «Крик». 

  «Учебная рота кремлевских курсантов шла на фронт.В ту пору с утра и до ночи с подмосковных полей не рассеивалась голубовато-призрачная мгла, будто тут сроду не было восходов солнца, будто оно навсегда застряло на закате, откуда и наплывало это пахучее сумеречное лихо - гарь от сгибших там "населенных пунктов". Натужно воя, невысоко и кучно над колонной то и дело появлялись "юнкерсы". Тогда рота согласно приникала к раздетой ноябрем земле, и все падали лицом вниз, но все же кто-то непременно видел, что смерть пролетела мимо, и извещалось об этом каждый раз по-мальчишески звонко и почти радостно. Рота рассыпалась и падала по команде капитана - четкой и торжественно-напряженной, как на параде. Сам капитан оставался стоять на месте лицом к полегшим, и с губ его не сходила всем знакомая надменно-ироническая улыбка, и из рук, затянутых тугими кожаными перчатками, он не выпускал ивовый прут, до половины очищенный от коры. Каждый курсант знал, что капитан называет эту свою лозинку стеком, потому что каждый - еще в ту, мирную, пору - ходил в увольнительную с такой же хворостинкой. Об этом капитану было давно известно. Он знал и то, кому подражают курсанты, упрямо нося фуражки чуть-чуть сдвинутыми на правый висок, и, может, поэтому самому ему нельзя было падать.Рота шла вторые сутки, минуя дороги и обходя притаившиеся селения. Впереди - и уже недалеко- должен быть фронт. Он рисовался курсантам зримым и величественным сооружением из железобетона, огня и человеческой плоти, и они шли не к нему, а в него, чтобы заселить и оживить один из его временно примолкших бастионов…»

Константин Воробьев. Убиты под Москвой.